В своей практике через живопись, инсталляции и цифровое искусство я обращаюсь к темам культурной полифонии и истории игр, вдохновляясь работами Михаила Бахтина и Йохана Хёйзенги.
В моем детстве в 1990-е годы доминировала эстетика хип-хопа, манги и видеоигр. В этой визуальной культуре происходит смешение этнических, индустриальных и фантастических мотивов. Современный информационный ландшафт постоянно усложняется путем взаимопроникновения разных, зачастую противоречащих друг другу культур. Как художник, находящийся сразу в двух культурных мирах – глобальном западном и локальном российском, я обладаю сознанием, живущим в обоих измерениях.
Я создаю свои работы исследуя игры и манипулирую их составляющими. По своей природе игры объединяют. Это инструмент разрешения хитросплетений, внутреннего напряжения и внешней конфликтности культур. Игровые символы, формы и правила общедоступны и создают синергию движения между игроками, гармонизируя их культурные установки.
В моем детстве в 1990-е годы доминировала эстетика хип-хопа, манги и видеоигр. В этой визуальной культуре происходит смешение этнических, индустриальных и фантастических мотивов. Современный информационный ландшафт постоянно усложняется путем взаимопроникновения разных, зачастую противоречащих друг другу культур. Как художник, находящийся сразу в двух культурных мирах – глобальном западном и локальном российском, я обладаю сознанием, живущим в обоих измерениях.
Я создаю свои работы исследуя игры и манипулирую их составляющими. По своей природе игры объединяют. Это инструмент разрешения хитросплетений, внутреннего напряжения и внешней конфликтности культур. Игровые символы, формы и правила общедоступны и создают синергию движения между игроками, гармонизируя их культурные установки.
